Когда меня взяли корреспондентом в «Вечерку», моими героями чередой были люди старшего поколения. Дома удивлялись этому совпадению, а я говорила, что дедов своих не знала, вот, может, поэтому… Дед по маминой линии, Никифор Иванович Подбуртный, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, приехавший на Урал с заводом, умер задолго до моего рождения. Дед по отцовской ветке, Алексей Николаевич Ямщиков, ушел на фронт в первые годы войны и погиб. И что с ним случилось, как и с его братом, никто лучше отца Анатолия Алексеевича не расскажет. Ему и слово.
Я не видел тебя с сорок первого
Родился я на берегу Вятки в деревне Сморкалово Уржумского района Кировской области. Дед Николай Николаевич был бакенщиком. Вырос на сказках, которые мне рассказывала бабушка Мария Ильинична. Николай Николаевич и Мария Ильинична воспитали трех сыновей – Алексея, Павла и Игнатия. Павел был моим крестным. Первым на фронт ушел Алексей.
Эхо той далекой войны поселилось в моей памяти пристанью для пароходов, тех самых, с большими колесами. Сорок первый год. На пристани стоят женщины и ребятишки. Под взмахи белых платков пароход все дальше и дальше уносит своих пассажиров. Туда, где идет война. Тут и я с матерью, ее звали Евдокией. Мы пришли проводить отца. Никто не знал, что будет завтра: ни те, кто остался на берегу, ни те, кто был на палубе. Мне четыре года, не знаю и я. Но чувствую, что надвигается что-то плохое. И кричу, что есть мочи:
– Пароход, привези тятю обратно!
А тот шлепал своими колесами уже где-то за поворотом… Война неумолимо набирала ход. От отца приходили письма, я сейчас держу их в руках и разговариваю с ним…
Анатолий Алексеевич Ямщиков, как говорит о себе, родился со многими любопытствами к этому миру. В его биографии строительство Новотрубного, редакция газеты «Под знаменем Ленина», 20 лет был редактором газеты «Строитель». Поэт литературного объединения «Самоцветы» при городской газете.
Отец Алексей, я не видел тебя с того 1941 года. Однако страна по-прежнему помнит и чтит своих защитников: и возвратившихся, и оставшихся в письмах и памяти. Это и мой долг. Пусть твоя душа знает. Пока не поздно, надо сберечь солдатские послания. Многие из них пострадали от времени. Но есть еще сохранившиеся, «говорящие»… Куда вела тебя дорога – Дальний Восток, Сталинград, Черное море… Твое беспокойство о родных… Вот весточка от 27 ноября, отправлена с Дальнего Востока.
«Добрый день. Здравствуйте, дорогие родители. Шлю я вам свой сыновий привет. И желаю всего хорошего в вашей жизни. Низкий поклон сынку Толе. Желаю быть здоровыми…
Я, Дуся, просил у вас посылку, и просил вторую. Если послали, то вторую не посылайте, может быть, мы здесь долго не проживем.
Припасите мне варежки, свяжите поскорее. Хотя бы с одним пальцем, и обшейте каким-нибудь сукном, чтобы были теплее. И сшейте шубенки. Хотя бы сшил тесть, и поскорее. Но пока не посылайте, я потом напишу, тогда и пошлете. (…) Пишите, дома или нет брат Павел. Родила или нет Дуся.
Как-нибудь живите ладом. Хлеб и картошку берегите, скотине не кормите. Сколько оставили скотины на зиму?
Мама, у нас есть дома овчины. Нельзя ли как-нибудь выделать хотя бы по белому, а то они у вас пролежат до лета – могут испортиться. Напишите, сколько у вас в хозяйстве заработано трудодней и сколько достанется картошки и денег. Итак, пишите письма по этому адресу: может, оно сюда дойдет».
Защитник Севастополя
Видимо, после этой весточки был долгий перерыв. «Дуся, вы ожидаете писем, я не писал. Мы находились долго в дороге, шестнадцать суток. Теперь находимся в другом краю, на юге. Адрес мой – Сталинградская область, Владимировский район, село Николаевка. П/я №40. Дома или нет брат Павел? Есть ли письма от брата Игнатия? Живите как-нибудь потихоньку. Я жив-здоров, а дальше не знаем… Я просил послать варежки, но пока не надо. Ваш сын А. Ямщиков».
Читаю дальше. Письма почти повторяются, законы военного времени много говорить не позволяли, да и много ли было известно солдатам? И вот я все ближе к той дате, после которой все изменится: «первое мая 1942 года. Мой адрес Действующая армия, полевая почтовая станция 31, 787, третий батальон, седьмая рота. Нахожусь у Черного моря, город Новороссийск. Мы сейчас на фронте. А что дальше…». А что дальше, мне известно. Дальше будет Севастополь с огромными потерями на суше и на море. Летом сорок второго немцы перешли в третье наступление. Севастополь пал. Защитники города оказались в кольце врага без шанса на спасение. И наша мать Евдокия и ее малолетние сын Толя и дочь Лена никогда не увидят своего отца.
На смену войне приходить стал мир, на смену горю потерь – радость возвращения. Вятский пароход, который я просил с берега пристани, вернул родным и близким защитивших страну победителей обратно. Но – не отца Алексея, не его брата Павла. Возвратил только брата Игнатия. Игнатий потом трудился бригадиром в родной деревне. Но это будет не скоро.
А мы ждали и ждали…
Пытаясь узнать хоть что-то, мать написала, видимо, в Москву: «прошу сообщить о моем муже Алексее Николаевиче Ямщикове. Жив он или о его смерти». Ответ пришел, в извещении было написано, что «погиб в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество. Пропал без вести в июне 1942 года. Похоронен на фронте. Основание: извещение центрального бюро 29.02.44 г.». Горькая весть, но… Пропал без вести – не то, что попал в плен.
Stalag V C
Кажется, пора было бы закруглять рассказ о моем вятском пароходе, который увез моего отца на войну из родного дома. Но все оказалось не совсем так и не по его вине. В восьмидесятые годы пришла новость из Казахстана, где живет моя сестра Лена – она уехала на целину и там так и осталась. Мой племянник Володя случайно увидел сюжет по телевизору из ГДР о захоронениях пленных красноармейцев в Германии. И там прозвучала фамилия Ямщиков. Разобрались. Действительно, оказалось, что речь идет о моем отце.
По Свердловской области на срочную службу этой весной отправятся около четырех тысяч уральцев, план по призыву для Первоуральска – 150 человек.
Подробнее