Когда на XX съезде КПСС осудили культ личности Сталина, Александру Сердюку было 10 лет. Он помнит, как мама выдохнет: «Все, закончилось…». А ее брат, дядя Коля, не сдержит слез… Вскоре он получит справку о реабилитации… Но это не освободило от главной заповеди, которую Шуре внушали с детства: молчи…
ЛЮДИ ШЛИ ПОД НОЛЬ
Когда на XX съезде КПСС осудили культ личности Сталина, Александру Сердюку было 10 лет. Он помнит, как мама выдохнет: «Все, закончилось…». А ее брат, дядя Коля, не сдержит слез… Вскоре он получит справку о реабилитации… Но это не освободило от главной заповеди, которую Шуре внушали с детства: молчи…
Давайте вновь благословим
В ноябре 2017 года на 12 километре Московского тракта, месте массовых расстрелов 30-х годов, появился бронзовый мемориал «Маски Скорби: Европа-Азия» Эрнста Неизвестного в память о жертвах политических репрессий. На его открытии были первоуральцы, среди них Александр Сердюк и Ольга Долгих, тогда хранитель музея АО «ДИНУР». Потом свои впечатления Александр Григорьевич изложит в стихотворении.
Но я не видел рядом птиц,
Им даже страшно прикасаться,
Людское море скорбных лиц
Простое и людское братство.
Давайте просто помолчим
О невиновных и невинных,
Давайте вновь благословим
Отца и праведного сына.
И о том, что довелось пережить его родным, Александр Сердюк тоже предпочитает делиться стихами. Не привык к откровениям в прозе.
К счастью, когда мы обратились с предложением Вспомнить в преддверии 30 октября, Дня памяти жертв политических репрессий, не отказал.
Он до сих пор слышит те мамины слова… Хотя ему тогда было четыре года.
– Мама с соседкой закрылись на кухне. Я краем уха услышал: воронок… забрали… Мне стало любопытно, ничего было непонятно. Захожу и спрашиваю, что за воронок? черный который? Птица то есть… Соседка так усмехнулась и отвечает: «Черный»… Мама меня вывела и говорит: «Шура, запомни: ни слова о политике. Ты понял? Ты меня понял?» И посмотрела на меня так пронизывающе. У нее всегда был взгляд словно рентген. Она была человеком строгим, ложь не терпела и людей видела насквозь, – делится собеседник. – Сейчас я ее понимаю. У нее трое детей, Адольф, Владимир и я, младший. И она нас хотела уберечь. И сберегла…Мы выросли достойными людьми.
«С белыми воевал»
О том, что же пришлось пережить его родным, Александр Сердюк и сейчас знает не так много, особенно о Пережогиных, маминой линии. Но и не так уж мало. Собирал по крупицам из разговоров. Родные если и делились историями из своей жизни, то братьям рассказывали разные версии. Шуре в этом смысле повезло больше. Он умел слушать, и порой близкие с ним делились, как же было на самом деле.
Дело еще в том, что с мамы, Ольги Меркурьевны, взяли подписку о неразглашении. Муж, Григорий Григорьевич, был летчиком, в годы войны перегонял самолеты «Дугласы», поставляемые по ленд-лизу. Затем его включили в группу, занимавшуюся испытаниями самолета «Би-2», вместе с Григорием Бахчиванджи. К слову, Григория Сердюка не стало в середине 60-х годов, хоронили его с воинскими почестями. При такой работе не до разговоров по душам…
Начнем, пожалуй, с истории Пережогиных. Меркурий Алексеевич водил поезда, в годы Гражданской войны воевал с Колчаком. Был в охране Сергея Лазо и погиб, когда их захватили японцы. У Меркурия Алексеевича осталось трое детей. Ольга была старшей, за ней шли Николай и Алексей. Семья тогда жила в Чите.
Как могла сложиться судьба у детей героя революции? Казалось, достойно будут продолжать его дело. Ольга в 1934 году окончила Высшую партшколу. У ее братьев тоже были большие планы на будущее. Как в 1938 году Николая вызвали в НКВД – по доносу. Отец, может, и герой, но как-то подозрительно. Николаю тогда было 17 лет.
– Отец-то где в гражданскую был? На фронте? Воевал?
– С белыми, – ответил, не задумываясь парень
– Ах, с белыми….
Этого хватило, чтобы Николая признали виновным и дали три года. А в сорок первом отправили в штрафбат водителем. Хотя бы здесь судьба смилостивилась, сберегла… Николай Меркурьевич доехал до Берлина.
– Когда я его спрашивал, где воевал, он отвечал только – на Западном фронте. А как-то под настроение сказал: «Знаешь, что мне мочевой пузырь жизнь спас?». Я, конечно, заинтересовался, в чем дело. Как рассказал дядя, он перевозил раненых, дорога была длинной. Попросил у медсестры разрешение сделать остановку. Отошел – а за спиной раздался взрыв. Случайный снаряд попал прямо в машину… Думаю, там таких случаев столько было за годы войны, что не сосчитать, – качает головой Александр Григорьевич.
К сожалению, не сложилась жизнь у Николая Меркурьевича. Как-то отбился от нападения хулиганов, один из них умер. Николая Меркурьевича арестовали, припомнили политические три года – и вновь посадили на пять лет. Когда закончился второй срок, Николай Пережогин не выдержал… повесился…
К слову, когда Николая арестовали, Ольга Меркурьевна вступилась за брата. Она к тому времени была уже замужем, ждала первенца. Работала в обкоме партии. Ее попросили сдать партийный билет, сказав при этом, что еще пожалели, а то следом по этапу отправилась бы. Партбилет ей вернут, но через долгие 20 лет…
Добавим, что в Великую Отечественную войну воевал и Алексей Пережогин, награжден. И это была бы отдельная глава.
Представлен к званию Героя Советского Союза
Нам же уже пора рассказать о тесте Александра Григорьевича, Гаяне Кадировиче Рузееве. О нем известно больше. В поисках Александру Сердюку помогала Ольга Долгих. Вдобавок началась всеобщая интернетизация.
– Я сына, Михаила, попросил поискать, а вдруг что в Интернете есть? Он ввел имя – и раз, есть ответ! Поворачивается ко мне и говорит: «А дед-то у нас герой!»
И это так. Судьба Гаяна удивительна, ее хватило бы на фильм. Начать с того, что его отец, Кадир Рузеев, был разведчиком у Буденного, и получил от комдива бурку и шашку с надписью. Когда Гаяну было три месяца, из семьи ушла мать. Малыша спасла соседка, у которой в то же время умер ребенок. Она воспитывала Гаяна до 10 лет. Потом подростка отдали в цирк, где тот научился джигитовке на лошадях, а циркач-кореец обучил восточным единоборствам. Гаян работал в конном цирке, исполняя сложнейшие трюки. А в 1937 парня забрал отец и устроил в Нахимовское военно-морское училище, где Гаян обучился навыкам морского пехотинца.
В 1941 году, когда началась война, Гаян Рузеев прибавил себе четыре года и ушел добровольцем на фронт. Его взяли матросом на торпедный катер – морской охотник, как говорили в то время. Однажды на катер налетели «мессершмиты». Командир погиб, и Гаян взял командование не себя. Ему в ту пору было всего 17 лет. В том морском бою охотник сбил восемь немецких самолетов. Гаяну Рузееву вручили медаль «За отвагу». Эта была первая награда.
Увы, потом все оказалось не в счет…
– Командование дало задание: захватить поезд, в котором гитлеровцы везли детей, чтобы те стали донорами для немецких солдат. В ту группу включили и Гаяна Рузеева. Задание выполнили успешно. Правда, Гаян Кадирович, не выдержав, расстрелял пять конвоиров. Его хотели представить к званию Героя Советского Союза, а вместо этого – в НКВД за самоуправство, потом в штрафбат и в Сталинград. Медалей лишили, – рассказывает Александр Григорьевич. – За мужество и героизм, проявленные при обороне Сталинграда, морпеха наградили орденом Отечественной войны.
В звании мичмана, продолжил собеседник, Гаяна Кадировича направили для прохождения службы на подводную лодку. И до окончания войны он сопровождал морские караваны, за что был награжден медалью «За отвагу» и английским орденом.
– Увы, и бурка, и шашка, и английский орден не сохранились. Семья жила в бараке, сами понимаете, – развел руками Александр Сердюк.
После войны Гаян Кадирович вернулся домой, в Тюмень, работал военруком в школе. В 1965 году уехал в Темиртау, где руководил клубом юных моряков. А в 1984 году погиб, защищая подростка. У нападавших были ножи…
А как повлияла судьба родных на жизнь самого Александра Григорьевича? Он задумывается на секунду:
– Знаете, а надо просто жить. И помнить. Я видел, как полетел человек в космос. Как менялся мир. И хорошо, что тот ужас остался в прошлом… Когда людей сводили на ноль.
Наталья Подбуртная
Фото из личного архива Александра Сердюка