В семье Евгении Батуевой воспоминания о родных, судеб которых коснулась война, хранятся в большом интереснейшем архиве. В пухлой разношерстной стопке, как оказалось, бережно изъятой из раритетного чемодана, можно найти награды, оригиналы военного билета, медицинских документов о ранениях, письма, что-то и о гражданской жизни. Впрочем, много чего еще. Все это – звенья одной цепи, рассказ о судьбах дедушки и бабушки Евгении по линии матери – Владимира Гавриловича и Лидии Михайловны Костальгиных.
ОТСТОЯЛИ, СПАСАЯСЬ В ПЕПЛЕ
В семье Евгении Батуевой воспоминания о родных, судеб которых коснулась война, хранятся в большом интереснейшем архиве. В пухлой разношерстной стопке, как оказалось, бережно изъятой из раритетного чемодана, можно найти награды, оригиналы военного билета, медицинских документов о ранениях, письма, что-то и о гражданской жизни. Впрочем, много чего еще. Все это – звенья одной цепи, рассказ о судьбах дедушки и бабушки Евгении по линии матери – Владимира Гавриловича и Лидии Михайловны Костальгиных.
Хитросплетения судеб
Этот самый архив, ныне живущий в старом чемодане, сохранился как раз благодаря Лидии Костальгиной. То, что ей удалось сберечь, родные обнаружили
– Эти документы мы нашли, когда бабушка уже умерла, я была тогда в 8 классе. Конечно, заинтересовалась, стала задавать вопросы… – начинает рассказ Евгения Батуева. – Позднее со слов родственников я узнала, что мой дед, Владимир Гаврилович, ее второй муж. И этому предшествовали определенные трагические события.
А началась история так. Лидия, на тот момент еще Серебрякова, познакомилась с первым мужем, Константином Шервудом, на танцах. Вместе они некоторое время работали на «ДИНУРе», в огнеупорном цехе №2, а затем уехали к Константину на родину – в Артемовск, на Украину. Позднее его призвали в армию, и в первые же годы войны он погиб. В браке у Лидии Михайловны и Константина Павловича появились две дочери.
– В годы войны, как рассказывала мне мама, многие жители деревень часто погибали от болезней. Так умерли и первые дочери моей бабушки. И когда их местность начали бомбить, она решила эвакуироваться обратно на Урал, к родителям. Когда бомбили, они эвакуировались на поездах, было голодно, из еды нашлась только сгущенка. Тогда она настолько ее наелась, что больше не могла видеть, – поясняет Евгения. – Затем, уже на Урале, Лидия Михайловна работала бухгалтером на Новотрубном. С завода их направляли в госпиталь, тот, где была седьмая школа, а теперь – строительный магазин, ухаживать за больными и солдатами. Там она и познакомилась с моим дедом – Владимиром Костальгиным. Он попал в госпиталь в числе раненых. Позднее они долгое время не могли расписаться, несмотря на то, что у них уже родились дети: мои мама и дядя. Бабушке было необходимо официальное письмо из военкомата о том, что ее первый муж Константин Шервуд числится без вести пропавшим. И только после получения такого документа бабушке с дедом разрешили зарегистрировать отношения. Этот документ, кстати, тоже хранится в нашем семейном архиве.
Все в тельняшках
Пребыванию в первоуральском госпитале в судьбе Владимира Костальгина предшествовала череда ранений и сложных боев под Ленинградом. А его родина и вовсе находится за многие километры от этих мест. Владимир Гаврилович родился 17 марта 1919 года в Могилеве Белорусской СССР. Гражданская специальность – машинист. Он трудился на паровозе до 1939 года, пока его не забрали в армию.
Служить Владимиру Костальгину довелось в Кронштадте: он был мичманом на корабле «Морской охотник». А с первого дня войны и до октября 1942 года Владимир Гаврилович был командиром отдельного взвода разведки в составе 330 стрелкового полка, входившего в 86 стрелковую дивизию. Вскоре после начала войны, когда немцы стали окружать Ленинград, был дан приказ со всех подобных кораблей снять оружие, пушки и защищать город.
– Родные говорят, что дед почти никогда не рассказывал о своем боевом пути. Лишь изредка, не при всех, с кем-то один на один при случае, может, 9 Мая за обедом в честь празднования Дня Победы, – делится Евгения Батуева.
Воевал Владимир Костальгин под поселком Невская Дубровка, на плацдарме Невский пятачок, который советские войска занимали с 1941 по 1943 год. На Невском пятачке развернулись одни из самых ожесточенных боев Великой Отечественной войны. Именно этот сравнительно небольшой участок сыграл решающую роль в прорыве блокады Ленинграда. За это время на Невском пятачке произошли 4 ключевых наступательных операции. До тяжелого ранения в октябре 1942 года Владимир Гаврилович участвовал в трех из них: это первая, вторая и третья Синявинские операции.
– Дед рассказывал, что кругом были груды металла, очень много пепла, и они прятались в этом пепле, чтобы спастись… Но пятачок отстояли. Дед никогда себя героем не чувствовал. Говорил: «Мы были все одинаковые, все в тельняшках и все защищали Родину», – говорит Евгения Батуева.
14 июля 1942 года Владимир Костальгин получил легкое осколочное ранение от мины. Однако довольно быстро оправился и вновь оказался в строю защитников Ленинграда. Спустя несколько месяцев Владимира Гавриловича ранило еще раз: 4 октября он получил тяжелое осколочное ранение головы, мягких тканей ягодицы и левой кисти.
Это ранение предопределило дальнейшую судьбу бойца. Он оказался в первоуральском госпитале, где находился с 1 марта по 13 мая 1943 года. В воинском звании старшины Владимир Гаврилович был отправлен в запас.
Здесь, на Урале, он встретил Лидию Михайловну, которая, как и он, но в тылу, выполняла свой долг, помогая раненым солдатам.
Свои чужие встречи
Уже в мирное время Владимиру Костальгину ежегодно приходили письма с приглашениями на встречи однополчан, которые проходили в районе Невской дубровки. Одна из таких встреч, состоявшихся в 1976 году, стала особой.
– Там деда узнала медсестра, которая в свои 19 лет под пулями вытаскивала его, тяжело раненного, с поля боя. Он об этом не знал – не помнил, очнулся уже в госпитале. Они расплакались, обнялись. Поговорили о том, что было… – рассказывает Евгения Батуева, сама с трудом сдерживая слезы.
В семейном архиве сохранились многочисленные награды Владимира Костальгина. А военный билет бойца рассказывает о медалях «За оборону Ленинграда», «За Победу над Германией», «За доблестный труд», «За боевые заслуги» и «250 лет Ленинграда».
Часто писали и школьники: просили Владимира Гавриловича и других его однополчан приехать на другие встречи и рассказать о боевом пути. В семейном архиве хранится одно из таких писем, написанное в сентябре 1975 года. Его авторы – красные следопыты Отрадненской школы №3. В письме ребята рассказывают, что вот уже два года они ведут работу по сбору материалов и оформлению музея 330 стрелкового полка. Также пишут о том, что музей уже участвовал в конкурсе «Салют Победы» в Волгограде, но, тем не менее, узнать хотят еще больше, потому их интересует все, что касается ветеранов 330 стрелкового полка.
Хранится, к слову, и набор открыток, который Владимиру Костальгину на добрую память вручили на встрече однополчан в 1972 году от Совета ветеранов Невского плацдарма.
Память
Когда Владимир Гаврилович ушел из жизни, Евгении Батуевой было 3 года. Но ее последнее воспоминание о дедушке прочно закрепилось в памяти.
– Помню, как он сидит на кухне, обедает. И мне казалось, что он такой суровый, серьезный, даже немного сердитый. В моих воспоминаниях он почему-то остался такой. Я даже его боялась, – вспоминает уже с улыбкой Евгения.
Ныне же каждый год их семья участвует в шествии Бессмертного полка.
– Еще ежегодно 9 Мая ходим к нему на могилу, повязываем георгиевскую ленточку. В этом году к Юбилею Победы Аня, моя дочь, участвовала в конкурсе сочинений на военную тематику. В своей работе она тоже рассказывает о прадеде, будто бы читая его дневник о жизни и войне: как отстаивали пятачок, как слезы подступали к горлу, как встретил прабабушку…
Мария Злобина
Фото Анны Неволиной, из семейного архива Евгении Батуевой и fotosergs.livejournal.com