Но тогда, в далеком
ВИДЕЛИ, КАК ВОЗВРАЩАЛИСЬ СОЛДАТЫ
Нина Григорьевна Трофимова, активист организации «Наследники Победы – Дети войны» – еще одна героиня рубрики воспоминаний о военном детстве.
Семья Петровых, где родилась маленькая Нина, жила в Белоруссии на границе с Польшей. В 1940 году глава семьи Григорий Степанович, кадровый военный командир батальона 296-го стрелкового полка 13-й стрелковой дивизии, в звании капитана отправился на военные учения. В связи с этим пропустил отпуск, следующий получил только 7 июня 1941 года.
– И мы с границы уехали на Украину к тете под Одессу, – вспоминает Нина Трофимова. – В город Балта. А 22-го началась война.
Семья военного тут же приняла решение вернуться домой. Но когда приехали на ближайшую узловую станцию, из вагона Петровых не выпустили.
– Только отец вышел доложить, что военный и что ему нужно в свою часть попасть, – говорит Нина Григорьевна. – Ему разрешили с нами проститься. Но нас даже не выпустили на перрон. Мне было
4 года. Сестре – почти 12. Помню, папа взял меня на руки. Так и простились.
Мама Нины Григорьевны Фаина Марковна отдала мужу ключи от квартиры. Офицерский аттестат тоже не стала забирать.
– Не взяла, говорит: «Зачем, Гришенька? Скоро война закончится. Ты домой раньше нас вернешься». Папа ушел. И больше не вернулся. Ни писем, ничего. Мы всегда думали, что он где-то под Минском. Но потом уже, многим позже, узнали, что был под Смоленском. Видимо, туда отправили защищать дорогу на Москву. Там папа и попал в плен. Все.
Но тогда, в далеком
1941-м, война только началась. Поэтому Фаина Петрова с двумя детьми отправилась к родственникам супруга в Коми-Пермяцкий округ. С собой у них был яркий красный фанерный чемодан с нарядными летними вещами.
Путь до Урала оказался непростым. Сначала добрались до Камышина, там должны были пересесть на пароход.
– Когда приехали в Камышин, я что запомнила – такая толпа народа! Черная. Просто темнота. Народу много, а посадки на пароход нет. Узлы, мешки, котомки. Мы устали, пить хотелось.
Оказалось, что на пароход пробрались диверсанты.
– Они были в форме красноармейцев. Сестра видела и мне потом рассказала, как сводили то ли двоих, то ли троих с трапа. И только после этого началась погрузка на корабль. Эти диверсанты должны были взорвать нас уже на Волге. Такое часто случалось, нам повезло, обошлось.
Из Перми семья отправилась в Кудымкар, где жил младший брат отца с женой. В местном военкомате получили жилье, одежду и обувь – как жена и дети офицера. Фаина Марковна устроилась работать в госпиталь санитаркой. Дети, которых в разных комнатах дома набиралось немало, жили на удивление дружно.
– Мамы все время были на работе, нашу мы неделями не видели. Прибежит, что-то сделает и обратно. Хорошо, что сестра была бойкая, мной занималась, учила всему, – вспоминает Нина Григорьевна. – Зимой на санках катались. Не помню, чтобы плохо и голодно было. Может быть, просто маленькая была. Не ощущала лишений.
Потом семью переселили.
– Там у печки не было задвижки. Мама истопит, все выдует за ночь. Вода в ведре замерзнет. Втроем спали на железной кровати в одежде.
И если маленькая Ниночка не могла помочь маме, то старшая сестра старалась, как могла – вылавливала в речках и болотах бревна для растопки печи, торговала на рынке.
Время шло. Семью снова переселили, дали комнату в двухэтажном доме из бревен.
– Большааая, высокие потолки. Холодина. Приду из школы, в валенках и пальто залезу на кровать. Жду маму, чтобы растопила печь. Помню, на керогазе мама варила овсяный кисель. Серая бесцветная безвкусная масса. Иногда давали паек, сахарин. Это была драгоценность. Даже кисель с ним был вкусный. Бывало, у нас даже шаньги водились с картошкой, из муки. Мама пекла в банный день, раз в месяц. Напечет, сложит в кастрюлю. Идем в баню, мама берет с собой выпечку, меня выкупает, в простыню завернет, шаньгу даст.
В 1942 году случилось страшное.
– Пришло извещение. Мама открыла письмо и зарыдала: сообщили, что папа пропал без вести. Утром следующего дня она встала вся почти белая. В 36 лет осталась одна, замуж больше не выходила. Она так заявляла: «Мужа я найду. А такого отца, какой был у моих дочерей, вряд ли». Предать память о папе она не могла.
В 1945 году Фаина Марковна узнала, что ее сестра на Украине осталась жива. И семья поехала на юг.
– Приехали 6 мая, а 9 мая утром салюты! – улыбается Нина Григорьевна. – Перед окном стояла детская кроватка, и мы как на эту кроватку запрыгнем! Испугались, что это взрывы. Сломали кроватку. Салют увидели. Кто в чем был, все выскочили и кричат: «Победа! Победа! Победа!». И все плакали.
Мимо дома семьи Петровых шла дорога с вокзала.
– И мы видели, как с войны возвращались солдаты. Бегали и смотрели: «Чей папа вернулся? Куда он повернет?» Те плакали и возвращались. И мамы ревели. Если мамы на работе, меньше слез.
После войны семья сменила немало мест жительства: Балта, Самарканд, Биробиджан. Будучи взрослой, Нина осела на Урале. Свою жизнь связала с педагогикой. После выхода на пенсию вплоть до 74 лет Нина Трофимова работала связистом.
Сейчас Нина Григорьевна на заслуженном отдыхе, в этом году ей исполнился 81 год.
Согласно имеющейся в Международной службе розыска информации, Григорий Петров был взят в плен 22 июля 1941 года в Смоленске. Находился в лагере Витцендорф. 17 октября 1941 года был передан в лагерь Бухенвальд. Умер 16 апреля 1942 года и похоронен на кладбище Бухенвальд.